Пускай иные скажут: «Зачем
Сей тяжкий крест в твоём рюкзаке?
По вертикали жизненных стен
Гораздо проще лезть налегке».
Но если вдруг я сорвусь всерьёз
С крутых отвесов серого дня –
Как самый крепкий надёжный трос,
Моя Любовь удержит меня.
Юрка с детства был необычным парнем. Наверное, поэтому у него было мало друзей. Когда ребята шли на дискотеку, он сначала тоже ходил – «за компанию» - скучал на скамейке, морщась от грохота динамиков, а потом и вообще перестал. Зато он любил бродить по соседнему лесопарку и не отказался от этого, даже когда пару раз нарывался на неприятности при встрече с местными хулиганами – просто стал осторожнее. На каникулы Юрка почти всегда ездил к деду в Карелию, где он выучился охотиться и рыбачить, в лесу чувствовал себя как дома (чего ему в Москве не хватало), а вечерами сидел у печки, глядя на огонь, слушал дедовы рассказы да бренчал на старенькой расстроенной гитаре. Избушка у них была добротная, хоть и маленькая, тепло держала хорошо, но дед всё равно даже летом часто топил печку и спал под шубой.
Прошли годы, дед давно помер, избу продали, а жизнь Юрика шла своим чередом, но не совсем так, как ему хотелось. К сорока двум годам он был геологом, обросшим бородой и несколько отставшим от своего времени: бум освоения Севера уже прошел, и это отражалось на зарплате работников соответствующих отраслей, но Юре нравилась работа и он, не смотря ни на что, интереса к ней не терял. А может, ему просто нужен был повод не жить в московской квартире, где осталась его жена – «Анна Сергеевна», как называли её ученики, химичка из средней школы, среднестатистическая толстая, циничная и нудная баба, в свободное от работы время намертво прикованная к своему халату, бигуди и телевизору. Возможно, лет двадцать назад, когда они поженились, она такой ещё не была, и их связывало что-то, кроме банковских счетов и жилплощади; но сейчас Юрке через полчаса становилось с ней невыносимо скучно, и, едва приехав домой, он торопился снова убраться в экспедицию. Кстати, Анна Сергеевна безбоязненно его отпускала – по её расчётам, в таких климатических условиях красивые женщины не встречаются; однако она была не совсем права, но об этом история, как и сам Юрик, умалчивает. Несмотря на всю сложность отношений, у них в своё время родилась дочь; теперь Наде было около девятнадцати лет, и с возрастом она всё больше походила на отца и внешне, и по характеру, чем порядком раздражала мамашу, которая каждый день старалась направить своё неразумное дитя на путь истинный с помощью продолжительных лекций на темы «Жизнь – это сплошные неприятности» и «Как выгодно выйти замуж». Анна Сергеевна даже немного оживилась, когда первый раз увидела, что какой-то парень провожал Надю до подъезда, но когда узнала, что он работает водителем грузовика, тут же потеряла к нему всякий интерес. Скоро этот парень стал часто появляться в их доме, но Анна Сергеевна считала ниже своего достоинства с ним здороваться. За глаза она звала его бродячим псом, а дочку – наивной дурочкой, убеждала Надю не повторять её ошибку: «Намучаешься ты с ним, никогда хорошей жизни не будет! Он же непутёвый, как твой отец, их даже зовут одинаково!» Парня и правда звали Юра, но Надя не придавала этому особого значения, поскольку отца всегда папой и называла. Ненависть Анны Сергеевны к Юрику - младшему росла не по дням, а по часам. Когда Юра пел Наде под гитару (этим он тоже напоминал Юрика – старшего), она демонстративно запиралась в своей комнате и выворачивала ручку громкости телевизора так, что стёкла начинали дрожать. Тогда Юрик спокойно предлагал пойти прогуляться, и они уходили – оба знали, что с мамашей лучше не связываться.
В тот тихий осенний вечер всё шло как обычно: Надя выписывала что-то из энциклопедии в толстую тетрадь, а мамаша дремала на диване под вечерние «Новости». Зазвонил телефон, Надя метнулась к аппарату – может, это папа?..
Но в трубке зазвучал совершенно незнакомый голос.
-Алло, это квартира Юры Гармаева? С кем я говорю?
-Я его дочь, Надя. Что-то случилось?
-Да, случилось... У вас есть машина?
-А в чём дело?!!
-Короче, мы тут сидим на даче у чёрта на куличках, Юрик упал с дерева; Олег говорит – ну него нога сломана в двух местах. Надо срочно везти в Москву.
-Что же вы спасателей не вызвали?!!
-Да пробовали, не отвечает никто. А потом, вызовешь, так они его в районную больницу отвезут, а там сами знаете, как лечат. Олег у нас работает в Первой градской, надо прямо туда везти, и за лечение платить не будете.
-Как вас зовут?
-Владимир.
-Диктуйте адрес, Владимир. Будет машина!..
...Мама, ну сделай же что-нибудь, ведь ты же говорила, что у тебя везде связи! Надо папу спасать, как ты не понимаешь?! -А что обо мне люди подумают, если я их среди ночи подниму из-за этого алкаша? И что они скажут, когда его увидят? Как на меня посмотрят, когда увидят, какой у меня муж?! Пусть его «Скорая помощь» спасает! Допрыгался! Я так и знала, так и знала, что всё это добром не кончится!..
-Тогда я сама за ним поеду.
-Ну и катись отсюда!..
И Анна Сергеевна поудобнее устроилась на диване, а Надя быстро оделась и выбежала из дома в осеннюю темень, громко хлопнув дверью. К Юрику.
Через час служебный грузовик Юрика уже выехал за МКАД по трассе М6 – Надя отыскала на карте деревню Зайчино Тульской области, где была Володина дача, на которой три друга и решили отметить конец очередной экспедиции Юрика, в результате чего он получил двойной перелом ноги. Трасса была практически пустая, в пол-второго ночи миновали посёлок Электрик, повернули направо, а в Помозово асфальт закончился. Размытая осенними дождями просёлочная дорога не предвещала ничего хорошего, но выбора не было. Юра ещё раз внимательно изучил карту. Взглянул на часы: почти пол-третьего. Посмотрел на Надю: она спала, уткнувшись, головой в боковое стекло. Перекрестился на Помозовскую церковь и съехал в колею. Последние километры были самые трудные. Юрик даже не будил Надю. Зачем ей видеть, как он, закусив губу, напряженно вглядываясь в темноту, почти наудачу бросает набравшую скорость машину в затопленные канавы и бешено выворачивает руль, объезжая поваленные поперёк дороги деревья? Он никогда ещё не был так безжалостен к своему «зверю». Юра буквально чувствовал, как их ждут.
Подъезжая к Зайчино, он издали увидел Владимира, который без лишних слов проводил его к дому, где Олег дежурил около Юры Гармаева, стараясь помочь тому лекарствами из аптечки и разговорами. Они втроём аккуратно перенесли Гармаева в кузов и положили на брезент, заперли дом на замок и отправились в обратный путь по другой, менее размытой дороге. Юрик с Володей по очереди вели машину, Олег остался в кузове с Гармаевым как врач, а Надя – потому, что так ей было спокойнее за него, хотя ничего особенного она не делала, просто сидела рядом. Наде казалось, что от этого отцу станет легче; кстати, так оно и было. Примерно в одиннадцать утра грузовик подъехал к Городской больнице №1, Олег передал Юру Гармаева знакомой бригаде и все разъехались по домам.
Через два дня отмытый, побритый и постриженный Юра Гармаев с загипсованной ногой сидел на кухне в своей московской квартире и пил чай с Надей и Юриком. Выяснилось, что он напрочь забыл, зачем в тот злополучный вечер ему понадобилось влезть на дерево; кроме того, после этого случая он решил бросить пить всё, в чём есть хоть немного алкоголя (и надо сказать, что за прошедшее время своего решения не нарушил). Ребята подшучивали над ним, Надя говорила, что кефир теперь тоже запрещается. Шум и смех привлёк внимание Анны Сергеевны, и она заглянула в кухню. «Надька, ты почему хороший сервиз не поставила?» - вопросила мамаша и снова удалилась к себе, вернее, к своему любимому телевизору. А Надя и два Юрика продолжали пить чай из кружек. В конце концов, не в сервизе счастье. И так всё хорошо.
На следующее лето они с Олегом и Володей поехали в Карелию – хозяева той старой избушки разрешили в ней пожить, так как сами давно туда не ездили и вообще не собирались. Избушка прекрасно сохранилась. Юра Гармаев снова ходил по дому своего детства, топил печку и нашёл на чердаке дедову шубу...
