Фёдор Васильевич и священный камень. История вторая.
Старая уборщица Цинь
Летом на Вуоксе светает рано. Не успеешь привыкнуть к едва сгустившимся сумеркам, как сквозь сосновые ветки уже брызнули на землю первые утренние лучи, и снова ярко голубеет зеркальная поверхность воды, отражающая высокое, прозрачное небо.
Студенты, заночевавшие на каменном острове, явно не собирались вставать с рассветом. Фёдор Васильевич бродил то вокруг стоянки, то вокруг лежащих на берегу байдарок, от нечего делать собрал две кружки черники, аккуратно сложил разбросанные вёсла и опять начал ходить кругами. Когда солнце поднялось над лесом, Фёдору совсем надоело это занятие. Он подошёл к Василисе и, хитро прищурившись, посмотрел на неё. Девушка улыбнулась и открыла глаза.
-Фёдор! Здравствуй, Феденька! Я прямо как чувствовала, что встретимся! Ты, наверное, летом часто к нашему камню плаваешь? А мои письма не получал, что ли?
-Здравствуй, Василиса. Да я теперь вообще здесь не живу.
-Как это?..
И Фёдор Васильевич рассказал, как изменилась его жизнь с тех пор, когда Василиса уехала в Питер. Рассказал, что не был в этих местах не один год, но священный камень его позвал, и Фёдор пришёл. Только про ночную грозу ничего не стал говорить.
Василиса удивилась, но не очень сильно: рядом с Фёдором чудеса всегда были в порядке вещей. Оказывается, маршрут байдарочного похода был окончательно выбран буквально пару дней назад, когда Василису тоже позвал священный камень – она увидела похожий на какой-то фотографии, вспомнила детство и сумела заинтересовать приятелей из турклуба высоким каменным островом.
Приятели между тем тоже проснулись и подходили послушать их разговор, а кто днём раньше не видел Фёдора, и познакомиться. Всего туристов было человек пятнадцать, среди них пять или шесть девушек и два инструктора из турклуба, те постарше. Поговорив с Василисой и Фёдором Васильевичем, они предложили ему присоединиться к байдарочному походу: как местный, Фёдор хорошо знал Вуоксу, да ещё и Васькин старый друг. Он согласился. Убедившись, что продуктов хватает, позавтракал с ребятами; потом одну девчонку пересадили в грузовое отделение байдарки, Фёдор сел гребцом вместо неё, и, поклонившись на прощание священному камню, группа двинулась дальше по Вуоксе.
Сначала было легко идти со свежими силами по спокойной воде. Через первый перекат возле хорошо знакомой Фёдору и Василисе деревни Горы переводили байдарки весело: парни брызгались водой, девчонки визжали, двое упали в реку и вымокли до нитки, кто-то потерял весло. Даже Фёдор Васильевич смеялся вместе со всеми, его глаза вновь сверкали мальчишеским задором и он, оставшись в одних полосатых трусах, ловко прыгал по камням вдоль переката, проводя байдарки. Василиса изредка поглядывала на сильного, загорелого Фёдора, который за прошедшие годы внешне почти не изменился, и тихонько улыбалась. Она радовалась оттого, что видит его прежним предводителем всех деревенских пацанов и его тайная грусть снова до поры далеко запрятана. Фёдор Васильевич нарочно ударял по воде, обдавая идущих по берегу девчонок брызгами, боролся с парнями, здорово получил от кого-то по спине, но не успокоился. Он играл, так же как во времена Васькиного детства играл с деревенской детворой - бегал наперегонки и лазал по деревьям, не обращая внимания на ехидные насмешки жены Марины. А если человек играет, то ему точно ещё есть, зачем жить!..
Дальше пошли спокойнее, стали беречь силы. Второй перекат прошли быстро, слаженно – работали чётко, без лишних движений, негромко переговариваясь или беседуя на отвлечённые темы. Старший инструктор Сёрёга, высокий и худой парень, про себя удивлялся кошачьей пластичности с виду крепкого, коренастого Фёдора и пытался вспомнить, где тот живёт, потому что от этого не в последнюю очередь зависело, согласится ли он работать в турклубе, если ему предложить. В первый день совместной работы Сёрега уже прикидывал, что неплохо было бы водить походы с Фёдором. Вообще, Фёдор Васильевич хорошо вписался в компанию туристов, хотя практически никто, ну разве только за исключением Василисы, не мог понять, что он за человек. Переменчивый, как ветер, но вместе с тем твёрдый и устойчивый, как каменный остров, он говорил иногда многозначными намёками, которые все понимали по-своему, а иногда мог брякнуть явную глупость и вместе с ребятами над собой посмеяться. Как бы то ни было, веслом он работал хорошо, и рядом с ним всегда было спокойно.
Даже когда к вечеру водная гладь ни с того ни с сего начала вздыбливаться волнами, группа порядком устала, а места для стоянки по берегам всё не было и не было, безудержное веселье прошло, но настроение ещё долго держалось вполне рабочее. Парни равнялись на Фёдора Васильевича, который, как ни в чём не бывало, равномерно махал веслом, будто только что сел в байдарку. Но когда дошли до узкого лесного ручья и Серёга, разведав его, выяснил, что придется проводить байдарки, а кое-где и перетаскивать, и конца-края этому не видно, девчонки начали ныть и жаловаться. Инструктора с удовольствием остановились бы на ночёвку, да встать негде – все стоянки по берегам заняты, и деревня рядом. Кто-то предложил проситься переночевать к другим туристам, кто-то захотел поспать прямо на воде, но Серёга понимал, что так не пойдёт, надо идти дальше, пока светло. Фёдор тихо сообщил ему, что метров через триста должно быть лесное озеро с хорошей стоянкой на берегу, но как объявить это уставшей группе?
-Поговори с ними, - сказал Фёдор.
-Может, лучше ты… - предложил Серёга.
Фёдор усмехнулся: «Ладно».
Он выпрямился, улыбнулся и повернулся к ребятам.
- Ну чего, как дела, матросики?
Ему ответил нестройный хор уставших голосов.
-Не слышу! Языки отсидели, что ли?!.
Смех оживил группу, в Фёдора полетели ответные остроты: «Иди в пень, дядя!.. Сам, небось, еле разогнулся…»
-Короче, салаги! Через часик работы будет отличная стоянка, а если здесь остаться, то завтра вообще загнётесь, понятно? А ну-ка вылезли из лодок и потащили, живо! Веселей!
Парни тихо заругались, но действительно живо вылезли и потащили байдарки по ручью. Каждый понимал, что Фёдор Васильевич прав.
- Придём на стоянку, сказку вам расскажу, хотите? Если сразу спать не завалитесь, - добавил Фёдор.
-Хотим! Да ты сам первый завалишься, вчера всю ночь бродил, мы слышали…
- Ничего, сначала расскажу, - уверенно сказал Фёдор Васильевич, в одиночку проводя самую перегруженную байдарку. Инструктора, сами жутко уставшие, молча радовались происходящему. Серёга шепотом спросил Фёдора: «Ты случайно не во флоте служил?» Тот резко изменился в лице и мрачно ответил: «Не во флоте. И не случайно».
Когда уже смеркалось, то есть около полуночи, туристы действительно добрались до лесного озера и встали на стоянку. Это было очень красивое место. Берег, на котором они расположились, был высокий, из песка торчали, свисая почти до самой воды, замшелые толстые корни выросших на обрыве кривоватых сосен; другой же более пологий берег на несколько метров выступал из леса полоской разнотравья и белых, даже в сумерках заметных цветов. Повсюду вдоль берегов большие валуны, обступаемые кувшинками, показывали из воды могучие горбатые спины, а небо последним, уходящим светом этого дня высветлило воду, в которой тёмными зубцами отражался величественный хвойный лес.
И вот, когда палатки были поставлены и переодетые в сухое ребята сели вокруг костра, Фёдор Васильевич налил себе большую кружку чаю и начал обещанную сказку.
«Этой истории очень много лет. Мне рассказал её дед, по случаю, о котором я не буду вам говорить. Мой дед слышал её на Тибете от одного старого китайца, который сам узнал её от своего отца, а тот от своего, и так дальше, несчётное множество веков. Но каждый, кто слышал эту историю, передавал её дальше в точности как получил, ничего не добавляя и не убавляя, как и я сейчас говорю вам, слово в слово. Поэтому, если вы хотите передавать её своим детям, запоминайте крепко и точно, чтобы сохранить смысл и не оборвать цепочку, сплетённую предками».
Фёдор Васильевич отхлебнул чаю и помолчал, будто прислушиваясь в ожидании чего-то. В наступившей тишине послышался тихий шёпот леса. Все внимательно ждали.
И Фёдор заговорил, точнее, запел низким, бархатным голосом. Не было ни рифмы, ни определённой мелодии, но всё-таки это была песня.
Слушайте, дети мои,
Сказку о старой уборщице горного храма,
О старой и очень строгой уборщице Цинь.
Долгую жизнь прожила почтенная женщина,
И, удостоив визитом затерянный храм,
Сам император ей кланялся первым.
Ибо однажды, во время большого сраженья,
Армия наша от вражьих мечей побежала,
Но бойцов повернула обратно уверенным словом
Женщина из горного храма,
Старая и очень строгая уборщица Цинь.
И воины наши тогда одержали победу.
Старой уборщице Цинь предлагали заслуженный отдых,
Жизнь при дворе без забот и работы.
Однако она захотела остаться уборщицей храма,
Чтобы статуи Будды ярко сияли на солнце.
Многие годы с тех древних времён пролетели,
Но дух её не ушёл на заслуженный отдых.
Старая уборщица Цинь обходит храмы,
Чтобы статуи Будды ярко сияли на солнце.
Если вы в сердце скрываете чёрную нечисть,
Лучше вам с духом уборщицы Цинь не встречаться.
Но если ваше сердце чисто и ясно,
Тогда лишь улыбнётся при встрече
Старая и очень строгая уборщица Цинь.
Фёдор Васильевич опять замолчал, показывая, что сказка кончилась, и стал допивать свой чай. Некоторое время все слушали тишину, а потом стали потихоньку расходиться спать.
- А, по-моему, придумал он всё,- неуверенно шепнул Василисе один паренёк.
- Ну и что, если даже придумал? – ответила она, - ты хоть понял, кто такая старая Цинь?
