По мотивам страшной истории, рассказанной М.Ю. Леонтьевым.
Ветер шелестел ветками сосен, светлых и сухих, давным-давно облюбовавших берега величественной реки, на зеркальной поверхности которой дрожала едва заметная рябь. По краю обрывистого берега шёл невысокий крепкий мужчина в камуфляжном костюме и тяжёлых кирзовых сапогах. За ним бежала собачонка неопределённой породы, лохматая, чёрная, с коричневато-жёлтым брюхом, сплошь увешанным репьями. Когда она отставала, путник оборачивался и подзывал её коротким свистом; в такие мгновения в его глазах мелькала тревога, которая с появлением собаки сменялась прежней безмятежностью, и он продолжал шагать, слегка прищурившись, подставляя солнечному свету бородатую физиономию.
Удаляясь, человек и собака становились всё меньше и меньше, пока совсем не растворились между бархатной зеленью леса и сверкающим серебром воды.
Впервые за двадцать лет старый дом на берегу реки ждал возвращения хозяина: освобождённые от тяжёлых ставней окна весело подмигивали отражёнными от воды солнечными зайчиками. Близился закат, когда негромко скрипнула калитка, пропуская во двор мужчину с собакой.
Саша вернулся довольный, уставший от долгой ходьбы по лесу. Он скинул во дворе грязные сапоги и пропотевший камуфляж, перемахнул через низенький заборчик и с разбегу бросился «рыбкой» в реку. Холодная вода мигом вернула ясность мыслей, и Саша понял, как ему повезло: за прошедшие годы в этом месте могли появиться коряги, о которые ничего не стоило бы разбить голову. «Поседеешь скоро, а всё такой же балбес, - бывало, говорила старшая сестра после подобных выходок,- жениться бы тебе, Сашка!»
Но создать свою семью у брата почему-то никак не получалось, хотя очень многие женщины обращали на него особенное внимание… И про скорую седину сестра явно лукавила.
Саша вылез из воды, легко подтянувшись на кромке обрывистого берега, и пошёл к дому, осторожно ступая босыми ногами по мягкому, ласковому мху – коричневый от загара, сильный и гибкий, точно дикий кот. Он не спеша оделся, открыл большим ключом ржавый замок и вошёл в дом.
Ух! В первые секунды Саша не поверил своим глазам. Он отлично помнил оставленный беспорядок, паутину по углам, сырой тяжёлый воздух давно не топленого помещения. Утром он кинул в сенях рюкзак и ушёл в лес, думая заняться уборкой потом. Не придётся! Днём кто-то по-хозяйски убрался в доме: разложил вещи по полкам, вытер пыль, вымыл полы и натопил печку. Кто это был? Как он попал в запертый дом? Не было никаких следов и намёков на ответ.
Хозяин постоял, озадаченный, у двери, и принялся разбирать рюкзак, чтобы приготовить ужин. Мысль о неведомом госте не давала ему покоя. Саша поел, покормил собаку и лёг спать.
На этой кровати он ночевал в детстве, когда приезжал летом к деду с бабкой. Их дом был последним оставшимся от некогда большой деревни в верховьях Волги, и дороги к нему уже тогда потихоньку зарастали. Впрочем, Саша смутно помнил каких-то соседей, приезжавших с маленькой дочкой на эту реку. Но это было только один раз. Потом он каждое лето проводил неделю или две в тех местах – купался, рыбачил, собирал ягоды, грибы – и больше приезжих не встречал.
Год от года Саша проводил всё меньше времени в домике на берегу реки. А когда дед с бабкой умерли, перестал туда ездить совсем.
Теперь ему поездок и так хватало: став журналистом, Саша круглый год пропадал в командировках, а отпуск проводил на море или в горах. Такая жизнь его вполне устраивала. Но в последнее время отчего-то стали слишком часто сниться дед с бабкой, домик на берегу и поволжский лес… В конце августа Саша с большим трудом освободил неделю и уехал в своё прошлое, захватив с собой собаку сестры – пускай от города отдохнёт.
Первую ночь на новом месте многим спится плохо, но привыкший к постоянным переездам журналист на это бы не жаловался, если бы не гроза, которая удивительно долго, почти всю ночь, бушевала над лесом, обещая разнести в щепки ветхий домишко. Саша ворочался с боку на бок и время от времени явственно различал в шуме дождя скрип двери, торопливые шаги в сенях. Он решил, что это собака, но утром с удивлением обнаружил её спящей под кроватью. А мокрые пятна на деревянном полу здорово смахивали на следы маленьких босых ног.
«Интересно, откуда гроза – вчера солнце так хорошо садилось»,- подумал Саша.
После завтрака он подправил покосившийся забор и ушёл за грибами. Потом вернулся, обедал, слушал привезённый из города радиоприёмник, записывал что-то в толстую тетрадь – даже ненадолго не смог расстаться с работой. Вечером развёл костёр на берегу, смотрел на огонь и звёзды, зажигающиеся в лёгкой дымке.
Оставшись один, любой человек что-нибудь вспоминает. Вот и Саша, сидя у костра, прокручивал назад, как киноплёнку, год за годом, и никак не мог отыскать в отснятом материале что-то очень важное. Мелькали лица случайных знакомых, улыбались друзья, неспешно прошли дед с бабкой… Дальше – стёрто… Костёр догорел, и Саша пошёл спать с неясным беспокойством в душе.
Среди ночи он проснулся от прикосновения холодной мокрой руки, тянувшейся к его шее. Саша со всей силы ударил кулаком наотмашь, и «рука» пролилась на кровать холодной водой. Он вскочил и настороженно вслушался в темноту: ничего. «Приснилось, - понял Саша и лёг на сухой край кровати, - это, наверное, собака мокрая…»
Утром он нашёл под столом возле кровати бутылку из-под воды и догадался, что сам смахнул её ночью. Шевельнувшееся в нём сомнение почти успокоилось, только воспоминания об уборке не давали до конца поверить в обыденность произошедшего.
Саша снова пошёл в лес – в тот день он решил дойти до ближайшей деревни, чтобы обновить запасы съестного и разузнать что-нибудь о здешних местах. Улыбчивая пухленькая продавщица с удовольствием болтала с новым, да ещё городским, человеком, Саша даже остался у неё попить чаю. Потом ещё походил по деревне, познакомился с несколькими дачниками, но ничего необычного и тем более страшного о своих краях не узнал. Ну, была там деревня, теперь нету.
В обратный путь он вышел поздно и немного заплутал, обходя болото. Поэтому к дому подходил уже за полночь. Выйдя из-за угла, Саша увидел в окне огонёк. В доме опять кто-то был!
Хозяин как можно тише приоткрыл калитку, боком осторожно прошёл во двор и начал подкрадываться к двери с толстой палкой в руке: вдруг там воры! Хотя воровать-то было нечего.
Вдруг из дома выбежала девчонка! Ростом она не доходила и до плеча невысокому Саше, худенькая, в одной длинной ночной рубашке, бледная до того, что это было заметно в темноте. Сам не зная, зачем, Саша схватил её за руку, почувствовал под пальцами неестественный, мокрый холод… тут же отпустил, и девчонка скрылась в лесу.
Вспомнил! Он остолбенел посреди тёмного двора, вглядываясь в картины давнего прошлого. Соседи с маленькой дочкой… Как же её звали? Точно, Наташка…
Саша был ещё ребёнком, когда та девчонка утонула в реке, упав с обрыва. Он тогда так же остолбенел от страха и смотрел, как она бьётся и уходит под воду. Мальчик не умел плавать, не догадался ни подать длинную палку, ни бежать за взрослыми… Потом родители искали Наташку, он молчал, дед с бабкой ничего не знали. Родители думали, дочка заблудилась. Конечно, в лесу её не нашли. Они больше не приезжали на озеро, Саша вырос и почти забыл утопленницу. Почти.
Горе вернулось через тридцать лет. «Ведь мог спасти! – стучало в его голове, мог, а не спас! Дурак! Трус!» Саша всю ночь просидел на берегу. С рассветом он собрал вещи, закрыл дом и отправился пешком через лес в другую деревню, подальше, где была церковь и железнодорожная станция.
Саша шёл весь день, продираясь через бурелом, увязая в цепкой трясине, сбиваясь с пути и вновь находя верное направление. К вечеру собаку пришлось взять на руки: она где-то сильно поранила лапу. «Не спас… А ведь мог…», - почти вслух шептал он. «Жениться бы тебе, Сашка!»
-А вдруг это была она? Моя Единственная?..
Уже затемно он вышел к деревне, нашёл церковь и долго молился. Оставил свои последние деньги за то, чтобы девочку целый год поминали. И только потом, медленно спускаясь по каменным ступеням, Саша впервые за этот день осмелился взглянуть на небо. Оно было удивительно чистым, в густой синеве мягко светились звёзды. Саше стало легко и спокойно, он почувствовал, что прощён.
И уехал, чудом успев на последний поезд.
Через три или четыре года Саша вернулся в домик на берегу реки с женой и дочерью Наташей.
